Порой можно услышать возражения и даже недовольство таким особым вниманием в Церкви к юбилейным датам. Но важно понимать, что празднование памяти святых кардинальным образом отличается от светских юбилеев и торжеств, имеет иной характер и назначение. Кроме того, очевидно, что и сугубо церковное празднование не может ограничиваться лишь совершением богослужения в стенах храма, как это было в прежние десятилетия. Будет неправильным свести все воспоминание о жизни и подвигах угодника Божия лишь к пению тропарей и стихир.

Проводить праздничные мероприятия в память святых – это веление человеческой совести и исполнение христианского долга. Апостол Павел повелевает: «Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр 13:7). Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл подчеркивает, что «Поминать наставников – значит продолжать их дело, а в преемстве содержится великая сила, ибо через преемство каждое последующее поколение людей обогащается мудростью и святостью тех, кто является для них примером и авторитетом из прошлого». Уместно вспомнить и постановление Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2011 года: «Для того чтобы память о новомучениках укреплялась в нашем обществе как пример стояния в вере, Церковь призывает умножить усилия для распространения в народе почитания святых новомучеников и исповедников».

Вспомним сегодня еще раз о преподобном Севастиане, постараемся понять, какие духовные и нравственные уроки преподает нам его житие и его поучения, попросим его молитвенного предстательства перед Престолом Божиим.

Преподобный Севастиан относится к числу тех церковных деятелей, слава которых по прошествии многих лет со дня кончины только возрастает, а сама личность его со временем привлекает все более пристальное внимание. Свидетельством тому являются новые статьи, научные исследования, книги, документальные фильмы, поэтическое и песенное творчество. Причем следует отметить, что все это почитание идет снизу, от простого народа и свидетельствует о некоем искреннем отклике, который его светлый образ пробуждает в душах верующих, о его глубоком духовном родстве с православным народом. В этом легко убедиться уже при первом посещении Караганды. Здесь все дышит священной памятью подвижника – и его скромная келья, и внешне неприметные здания Богородице-Рождественского монастыря, и своеобразие богослужебных традиций в карагандинских храмах, и то особое благоговение, которое карагандинцы испытывают по отношению к людям, которым довелось лично знать старца, некоторые из которых, милостию Божией, живы и поныне.

«В жизни преподобноисповедника Севастиана соединились сугубое служение Богу и людям, именуемое старчеством, и подвиг мужественного многолетнего страдания за Христа», – отметил в своем особом приветственном слове, посвященном знаменательному юбилею, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.  Поистине, щедрый Божественный дар верующим Казахстана – это более чем четвертьвековое служение подвижника на земле Сары-Арки, орошенной кровью и потом тысяч новомучеников. Здесь старец усердной молитвой, простым назидательным словом, благочестивым примером подкреплял людей, пробуждал к духовной жизни отчаявшиеся и опустошенные долголетними страданиями души.
Имя последнего старца Оптиной пустыни неразрывно связано с Карагандой. С момента ее основания в 1934 году, преподобный Севастиан, будучи сослан в новообразованный город, своими молитвами и трудами освящал строящуюся «шахтерскую столицу Республики» и духовно поддерживал шахтеров в их нелегком труде. К этому же году относится возникновение печально знаменитого Карлага (Карагандинского исправительно-трудового лагеря) – самого обширного в Советском Союзе. Сосланные в Карагандинскую область представители 48 национальностей, работали более чем на 70 предприятиях. В целом, Карлаг за годы своего существования (с 1931 по 1956 гг.) принял около миллиона человек. Но поскольку архивы Карлага до сих пор остаются засекреченными, нет возможности назвать точное число его жертв.

Труды, подвиги, образ жизни и поучения преподобного Севастиана необходимо видеть в историческом контексте. Времена аскетических трудов и монастырских послушаний в духовном сердце России – Оптиной пустыни – сменились в жизни преподобного Севастиана годиной огненного искушения, для испытания посылаемого (1Птр. 4:12). Одному Богу известно, сколько боли претерпела душа подвижника при виде мерзости запустения (Дан.11:31), водворившейся на месте дорогой его сердцу святой обители. Волей Божией преподобный открыл новую страницу бытия ее существования – период старчества в изгнании.

Сам по себе труд духовного окормления верующего народа необычайно тяжел, поскольку старец в полной мере берет на себя немощи бессильных (Рим. 15:1). Апостол Павел в послании к Галатам сравнивает духовное отцовство с многократно повторяющимися муками рождения детей (см. Гал. 4:19). Но старческий подвиг преподобного Севастиана в Караганде был абсолютно непохож на его жизнь в Оптиной пустыни. Вместо тишины монастырской обители, благообразного чина ежедневных служб и благочестивых паломников, здесь – тяжелейшие условия лагерного быта, непосильные работы, ночлег в землянках и продуваемых ветрами бараках, скудная пища, нравы уголовного мира, озлобленность и обреченность тысяч заключенных. Нельзя забывать и о том, что у отца Севастиана было хроническое заболевание – паралич или парез пищевода.  Приснопамятный митрополит Питирим (Нечаев) так вспоминал о недуге старца: «Всю жизнь он мог есть только жидкую супообразную пищу: протертую картошку, запивая ее квасом, протертое яблоко — очень немного, жидкое, полусырое яйцо. Иногда спазм схватывал его пищевод, он закашливался и есть уже не мог, оставался голодным. Можно себе представить, как тяжело ему приходилось в лагере, когда кормили селедкой и не давали воды».

О жизни в лагерях ГУЛАГа известный Писатель Варлам Шаламов сказал: «Каждая минута лагерной жизни – отравленная минута. Там много такого, чего человек не должен знать, не должен видеть, а если видел – лучше ему умереть. Убежден, что лагерь – весь – отрицательная школа, даже час провести в нем нельзя – это час растления».

Сегодня каждый может узнать трагическую правду о той эпохе. В жутких подробностях предстает перед нами каторжный быт в воспоминания бывших заключенных и документах архивных фондов. Очевидно, что главной целью таких «исправительных» заведений было полное подавление воли человека, разрушение его личности. По замыслу идеологов заключенный должен был стать бесхарактерным, бездушным и бездумным механизмом, который покорно выполнял бы любую работу за миску примитивной пищи.

По наблюдению уже упомянутого писателя Варлама Шаламова «единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах» были религиозные люди и священнослужители.

Претерпев страдания, «сам искушен быв», преподобный Севастиан смог в последствии помогать людям, чьи души повредились лагерным бытом, надломились от издевательств и запугиваний, очерствели от «политико-воспитательной работы», проводимой идеологами тоталитаризма и безбожия. На несколько десятилетий для бывших заключенных, спецпереселенцев, шахтеров и их семей он станет любящим духовным отцом, мудрым советником, неустанным молитвенником.

После освобождения из лагеря в апреле 1939 года отец Севастиан получил возможность вернуться в Тамбовскую область, равно как и переехать в другой регион России.  Однако, неожиданно на такое предложение своих духовных чад отвечает решительным отказом. «Вот кончится война, и поедем с Вами на родину, на Тамбовщину», – говорили батюшке духовные чада. «Нет, сестры, – отвечал старец, – здесь будем жить. Здесь вся жизнь другая и люди другие. Люди здесь душевные, сознательные, хлебнувшие горя. Мы здесь больше пользы принесем, здесь наша вторая родина. Я – остаюсь!»

Казалось бы, естественно человеку, претерпевшему скорби и мучения, стремиться изо всех сил покинуть то место, где испил он чашу страданий, испытал боль и унижения. Но, осознавая духовную значимость и величие этого края, омытого и освященного кровью мучеников, и необходимость пастырского попечения о многочисленных спецпереселенцах старец Севастиан остается в Караганде. Посещая одно из кладбищ, где были погребены сотни репрессированных, скончавшихся от голода и болезней, преподобный сказал: «День и ночь здесь, на этих общих могилах мучеников, горят свечи от земли до неба».

Политические репрессии и депортации вытравливали черные полосы в памяти как отдельных людей, без вины виноватых перед режимом, так и народов, чья вина заключалась в надуманной властями неблагонадежности. Многие народы лишались своей малой родины и отправлялись в товарняках в степи Казахстана. Благодаря теплоте и отзывчивости казахского народа, делившего вместе с ними кров, очаг и тяготы жизни, депортированные народы выжили, сохранили свой уклад и традиции. Выживать духовно в нечеловеческих условиях лагерей и ссылок помогал людям в годину испытаний в самом центре Карлага преподобный Севастиан, оставшийся здесь навсегда.

Как расценить это поистине судьбоносное для Караганды и всей нашей страны решение старца? Думается, принимая его, преподобный проявил свое полное послушание воле Божией. Может быть, как человек, он и желал бы вернуться в родные места. В самом деле, многие оптинские постриженники, уцелевшие в жерновах репрессий 30-х годов, стремились жить неподалеку от родной обители. Так, город Козельск после войны стал местом проживания иеросхимонаха Мелетия (Бармина), иеромонаха Рафаила (Шейченко), здесь служил и знаменитый духовник оптинского направления иеромонах Никон (Воробьев). Неподалеку, в Тульской области старчествовал схиигумен Павел (Драчев).

Но святой человек тем и отличается от обыкновенного, что живет, слушаясь Бога, а не по свой воле. «Блажен творящий волю Божию, а не свою собственную. Я предаюсь от всей души и от всего сердца в волю Твою, Господи. Делай со мной то, что Тебе угодно», – это высказывание преподобного Севастиана отображает суть его бытия, определяет характер всех его трудов и деяний. Можно сказать, что старец в своем решении явил подлинное апостольское умонастроение. В книге Деяний Апостольских говорится об учениках Христовых: «И они прошли область Фригии и Галатии, так как Святой Дух запретил им говорить слово в Азии» (Деян. 16:6). Дух Святой ведет апостолов туда, где им свыше определено осуществлять свое служение. Так и старцу Сам Христос благословил жить и трудиться в Караганде. И это возложенное на него послушание он исполнил с честью. Этот пример судьбоносного выбора преподобного Севастиана актуален для православных жителей нашей Республики в настоящее время.

Преподобный Севастиан принадлежит одновременно к сонму исповедников Православия ХХ столетия и к старцам Оптиной пустыни. «Старцами можно быть только по благодати Божией – это харизматическое явление, это дар, и научиться быть старцем нельзя так же, как выбрать своим произволением гениальность», – рассуждает об этом явлении митрополит Сурожский Антоний.

Оптина пустынь, которую известный священник-философ отец Павел Флоренский назвал «Духовной лечебницей многих израненных душ», стала для монаха Севастиана школой молитвы, послушания, терпения и смирения. Под мудрым руководством всероссийски известных старцев иеросхимонаха Иосифа (Литовкина) и иеромонаха Нектария (Тихонова), вдохновляемый их подвигами и научаемый личными примерами, инок Севастиан стяжал многие благодатные дары, которыми в будущем щедро станет делиться со своими многочисленными духовными чадами.

Можно проследить, как на рубеже веков благодать оптинского старчества преемственно переходит от одного опытного подвижника к другому, и наконец, она почила на отце Севастиане.  Всего в Оптиной пустыни к лику святых причислено 14 старцев. По историческим меркам их жизнь охватывает очень незначительный период времени – столетие, возраст одного человека. Первый старец Леонид (Наголкин), в схиме Лев, пришел в Оптину в 1829 году, а уже в 1918 году обитель прекращает свое существование. Но какой великий след они оставили в духовной истории Святого Православия!  «Саров и Оптина – вот два самых жарких костра, у которых грелась вся Россия», – скажет известный философ и публицист Георгий Федотов. А вот такими впечатлениями об Оптиной делился Н.В. Гоголь: «Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто у них как живет: их лица сказывали сами все. Сами служки поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхожденья; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание; все становится приветливее, поклоны ниже и участья к человеку больше».

Слово «старец» на языке православной Церкви вовсе не означает человека, просто старого годами. Увы, далеко не всем возраст прибавляет разум и рассудительность.  Старец – это не аксакал, старший в роду человек. Старец – это руководитель духовной жизни монахов и мирян. Ясно, что не всякий может руководить духовной жизнью. А кто может? Тот, кто сам имеет духовные дары: твердую веру, бесстрастие, смиренный нрав, любовь. «Не пожелайте быть посредниками для людей, прежде чем вы исполнитесь Духом Святым и познаете чувством души Господа - Царя всего и сделаетесь другом Его», – предупреждает священников и монахов преподобный Симеон Новый Богослов, а преподобный Исаак Сирин говорит о необходимости подтверждения поучений и наставлений конкретными личными добродетелями духовного руководителя: «Как художник, который изображает на стенах воду, однако не может этой водой утолить жажды; так же и слово, не оправданное деятельностью».

К старчеству нужно иметь особое призвание, и нельзя взять на себя обязанности старца самовольно, самонадеянно. На примере жизни и судьбы оптинских подвижников видно, какими разными путями Бог призывает человека к духовной жизни и к старческому послушанию. Лев (Наголкин) был горожанином, мещанином города Карачев; Макарий (Иванов) – дворянин; Моисей (Путилов) и Анатолий (Потапов) происходили из купеческого сословия; Амвросий (Гренков) и Анатолий (Зерцалов) – из духовенства; Нектарий (Тихонов) – из рабочих; Варсонофий (Плиханков) – военный офицер, полковник. Как правило, старцами становились в возрасте от 50 до 60-ти лет, а вот Амвросию едва исполнилось 35, а его уже все почитали как опытного духовного руководителя.

Традиция старчества ведет свое начало с первых веков христианства, и лишь с появлением монашества прочно входит в монастырскую жизнь. В силу разных обстоятельств преемство старчества в разных странах и монастырях пресекалось. И, пожалуй, единственное место, где традиция старческого окормления не прерывалась на протяжении без малого полутора тысячелетий – это монастыри, расположенные на Святой Горе Афон.

Если вспомнить Оптину пустынь, то опыт старчества в ней преемственно восходит к величайшему подвижнику XVIII столетия – преподобному Паисию Величковскому. Старец Леонид долгое время был послушником у схимонаха Феодора Свирского, своего земляка из города Карачева, а тот, в свою очередь, нес послушание в Молдавии в знаменитом Нямецком монастыре у преподобного Паисия.

Получивший воспитание на Афоне иеромонах Паисий возродил в России практику старческого окормления, которая принесла свои добрые плоды в Оптиной, в Глинской пустыни, на Валааме и некоторых других обителях. «Каждый, – пишет преподобный Паисий, – должен иметь кого-то опытного в духовном руководстве, кому бы он полностью предавал свою волю и повиновался как Самому Господу». Его писания и дух его устава вместе с учреждением старчества весьма способствовали оживлению и возрождению русского монашества. Преподобный Амвросий Оптинский характеризовал старчество как особый духовный союз, который состоит в искреннем духовном отношении и послушании духовных детей своему духовному отцу или старцу. Старец и его чада есть, по существу, единая семья о Господе. Оптинские старцы говорили: «Блаженна та обитель, где есть старец, на нее привлекается особая благодать Божия ...».

Поистине, такой благословенной обителью в послевоенный период стала Караганда, где протекали жизнь и служение старца Севастиана. Вспоминает митрополит Питирим (Нечаев): «Мой отец переписывался со старцем Нектарием. Отец Севастиан был его учеником. Это был удивительный человек. Он принимал людей еще будучи юным послушником, потом дьяконом и приобрел известность еще до первой мировой войны».

Как в чистый родник впадают другие ручейки, и он становится полноводной рекой, так к старцу Севастиану потянулись ищущие утешения и духовной жизни верующие, и образовалось мощное религиозное движение, захватившее весь Казахстан, противиться которому не могли даже безбожные власти.

В 1944 году на окраине города, в селе Большая Михайловка, на улице Нижней, духовными дочерями старца был куплен дом, в котором подвижник устроил небольшую церковь. Молитвенный труд, ежедневное вычитывание суточного круга богослужений, тайное служение Божественной Литургии стали основным занятием преподобного на все будущее время. Вскоре о нем узнали многие православные Большой Михайловки, также многие из прежних и будущих духовных чад старца стали съезжаться в Караганду, поселяясь в дешево продававшихся тогда саманных домиках. Основу будущей общины составляли «родные по духу сестры» - бывшие насельницы разорённой Казанской Амвросиевской пустыни – Шамординского монастыря, которые искали духовного руководства после закрытия Оптиной пустыни. Верующие арендовали дом на улице Западной 18, собрали необходимые документы, и в ноябре 1946 года ходатайствовали перед местной властью о регистрации общины. Просили также прислать комиссию с техосмотром. Первая попытка потерпела неудачу – пришел ответ «власти запрещают священнику Севастиану Фомину службы в самовольно открытом храме». 10 декабря 1947 года заявление о регистрации общины и молитвенного дома, список двадцатки, договор об аренде помещения и акт техосмотра, заверенные настоятелем иеромонахом Севастианом, личными подписями членов церковного совета и двадцатки направляются повторно. В начале 1948 года письма направляются вновь. Верующие пишут в Алма-Ату, в различные инстанции, пытаются заручиться поддержкой разных авторитетных людей (например, военкома Карагандинской области полковника Гончарова). Остается только удивляться смелости и активности духовных чад старца в эти времена, когда после кратковременной передышки, связанной с войной, гонения на христиан возникали с новой силой.

Судя по материалам переписки, удалось склонить к открытию храма руководителя Республиканского уполномоченного органа по делам религий, Вахменина, но местные власти разрешения упорно не давали. Наоборот, в 1951 году Михайловский молитвенный дом, существовавший практически нелегально, был закрыт. Богослужения стали совершаться исключительно по квартирам. На заранее обговоренное место глубокой ночью приходил батюшка, туда же стекались по одному или по два человека православные верующие. Начиналось всенощное бдение, которое переходило в Литургию, богослужение завершалось под утро.

В те годы у власти были все основания провести новые аресты среди верующих и расправиться со старцем окончательно, но не иначе, как чудесным заступлением Божиим этого не произошло. Укрепляемые благословением и молитвенной поддержкой отца Севастиана, православные карагандинцы не оставляли надежды на создание храма и регистрацию общины. 15 июня 1955 года члены «двадцатки» пишут очередное обращение к органам власти: «Кому нужно такое нелепое состояние? Где разумное основание держать нас в таком ложном положении? Где же свобода совести и религиозного исповедания?». И, после некоторого времени, наконец, получают официальное разрешение на проведение богослужений в храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы в Большой Михайловке.

 Преподобный Севастиан был настоятелем храма одиннадцать лет — со дня официальной регистрации до самой своей кончины в 1966 году. С 1956 года преподобный постоянно проживал в особой сторожке при храме, где в настоящее время устроена его мемориальная келья.

22 декабря 1957 года, в день празднования иконы Божией Матери «Нечаянная радость», архиепископом Петропавловским и Кустанайским Иосифом (Черновым) отец Севастиан был возведен в сан архимандрита и награжден Патриаршей грамотой «За усердное служение Святой Церкви». В 1964 году ко дню своего Ангела был награжден правом использования архиерейского жезла - награда, примеров не имеющая.

Пастырское служение преподобного Севастиана в Караганде, само по себе нелегкое по причине голода, административных препятствий, бытовой неустроенности и физических недугов, было отягощено новой волной гонений на Церковь Христову. Вскоре после прихода к власти в стране Н.С. Хрущева началась масштабная антирелигиозная кампания. Именно этот генсек, патологически ненавидевший все, что было связано с Православием, обещал в 1980 году «показать по телевизору последнего попа». Хрущевские гонения не были столь кровавыми, как в 30-х годах, но идеологически они стали более изощренными и лукавыми. Второй особенностью кампании можно назвать ее небывалый размах. Борьба с религией велась на всех уровнях, в нее вовлекались правоохранительные и партийные органы власти, руководство и коллективы предприятий, профсоюзы, комсомол и пионерия, общественные организации, вся система образования, начиная от детского сада и заканчивая ВУЗом.

«Всякий, рожденный от Бога, побеждает мир» (1Ин. 5:4), - говорит апостол Иоанн Богослов. Все ухищрения работников органов власти и провокации спецслужб, активность идеологов и агитаторов оказались бессильны перед пожилым смиренным священником, немощным телом, но сильным духом. Измученный тюрьмами и лагерями, непосильным трудом, голодом и болезнями, преподобный Севастиан стал великим молитвенником, прозорливцем и дивным чудотворцем Казахстанской земли, а маленький храм в карагандинской Михайловке, чудом созданный им в годы безбожных гонений на Православие, стал второй Оптиной для сотен тысяч верующих, ищущих духовного утешения и поддержки, со всех областей огромной страны. О святом Севастиане подвижник благочестия митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов) сказал такие слова: «Он все терпел со смирением, за всех молясь Богу о спасении и вразумлении. И вот за его слезы и молитвы ко Господу благодать Святаго Духа будет на Караганде до второго пришествия».

Сегодня святое дело, начатое в Караганде преподобным Севастианом, развивается с новой силой.

В октябре 1997 года состоялось прославление преподобного старца Севастиана Карагандинского в лике святых и вскоре были обретены его цельбоносные мощи, покоящиеся ныне во Введенском кафедральном соборе. В настоящее время трудами епископа Карагандинского и Шахтинского Севастиана активно идет строительство величественного Троицкого кафедрального собора с приделом в честь преподобного Севастиана. Но самое главное, сегодня, по прошествии скорбных лет гонений на Церковь Христову, мы имеем возможность в полной мере приобщаться к духовному богатству преподобного старца Севастиана – этому поистине неисчерпаемому источнику живой «воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4:14). Дай Бог, чтобы опыт деятельного благочестия, сохраненный в житии Карагандинского подвижника, в народной памяти о его жизни и иноческих трудах, побудил всех нас к очищению души и сердца, к следованию его благому примеру.

Молитвами преподобного Севастиана, последнего Оптинского и первого Карагандинского старца, да сохранит Всемилостивый Господь благословенную Караганду, всю нашу богоспасаемую Казахстанскую страну и нашу Православную Церковь, даруя всем нам мир и благоденствие!